Недавно гостем редакции газеты “Солидарность” был лауреат семи международных премий, единственный в мире обладатель специального приза за пластику и хореографию, обладатель специального приза “Карнавал на Мальте”, обладатель специального телевизионного приза “Дон Кихот и Санчо Панса”, известный иллюзионист, актер (снялся в 35 фильмах)
и шоумен Амаяк АКОПЯН. (А еще он рисует карикатуры, танцует и поет.) Прервать монолог Амаяка почти невозможно - любое теле-, радио-или газетное интервью он превращает в свое выступление, как-то легко и непринужденно овладевая инициативой. Но рассказывать он умеет...

МАВРОДИ - ЛУЧШИЙ ФОКУСНИК

- Мне приятны те люди, которым я интересен. И я пришел к вам в гости, потому что не мог вас у себя дома принять - папа болеет.

Он болеет давно и очень тяжело, это ужасно... В апреле Арутюну Амаяковичу, моему папе, будет 86 лет. В нашей стране он - величайший иллюзионист, народный артист СССР - отработанный материал, к великому сожалению. Есть люди, которые Родине отдали все и теперь никому не нужны. Даже никто не позвонит и не спросит: “Как вы себя чувствуете?”

Когда я родился, мой папа еще не был знаменитым, но уже был хорошим мастером своего дела. Он работал смешанную иллюзию и манипуляцию, это потом он отказался от аппаратуры, от того, чем занимается Америка по сей день: сон в воздухе, полет. У моего папы ассистентка спала в воздухе еще в первые годы после войны...

- Давайте лучше о вас, о продолжателе...

- Мне говорят: “Акопян, вы же фокусник”. Я не фокусник, а иллюзионист. Фокусники у нас Мавроди, Березовский, Ходорковский. Я по сравнению с ними просто младенец. Иллюзионист рассказывает зрителям красивую сказку. Моя сверхзадача - в наш век, век шарлатанов и депрессии - возвести сценический обман в ранг уважаемых профессий. Хотя по образованию я актер-режиссер музыкального театра.

Нет такой профессии - фокусник, есть профессия - артист. С большой или маленькой буквы “а”. Я написал пятнадцать книжек о фокусах, чудесах и магии. И для детей, и для взрослых. По этим учебникам многие сейчас составляют себе репертуар, и неплохой репертуар. И работают с ним в казино, в ресторанах.

Ко мне очень часто соседские дети приходят и уже не просят показать фокус, а с ходу заявляют: “Я фокус с яйцом выучил”. И, разбивая яйцо, достают оттуда монету... После таких демонстраций приходится сразу идти в душ. Я могу и обезьяну научить зажигать спички и манипулировать с картами. А вот станет ли она артистом, это вопрос другой. Это от Бога.

- А ваш сын Филипп...

- Он живет сейчас в Америке, учится. Окончил за год два курса в Нью-Йоркском университете, будет программистом. Можно сказать, что династия иллюзионистов прервалась на мне. Но я еще хочу дочку, я хочу, чтобы кто-то подхватил эту эстафету.

Конечно, это неправильно, когда родители требуют от детей продолжить их дело. Мой отец от меня этого никогда не требовал, но прекрасно понимал, что я сам приду на эстраду, когда созрею. Пришел я туда в 1980-м. И тогда у меня за плечами уже было два фильма, две международные премии по комической манипуляции, я уже имел большой опыт работы на телевидении, снимался в программах “Утренняя почта” и “Будильник”, а также создал свой уникальный номер “Танцующий иллюзионист”. В каком-то смысле жизнь моя была предопределена: я родился в семье профессиональных артистов, мама у меня была профессиональной певицей. Она работала в “Москонцерте”, но всю себя отдала семье. Она говорила: “Я больше женщина и мать, чем актриса”. Мама, Лия Ивановна, - великая женщина. Не каждая женщина способна на такой каждодневный подвиг. Мне было тяжело со своими женами, со всеми тремя, как раз потому, что я не видел в них даже бледной тени той самоотверженности, что была в моей матери.

- ...Насчет профессии. Что, совсем не было какого-то другого пути, каких-либо метаний?

- Нет, все было, конечно... С детства во мне боролись две страсти: желание быть лицедеем и художником. Детство мое прошло в мастерской Владимира Александровича Серова, и я проучился в Суриковской школе полтора года. Мне сулили большое будущее как рисовальщику, и он в том числе. Но Мастер очень рано ушел из жизни, и на мою юношескую душу так повлияла его смерть, что я на многие годы забросил краски и холсты, гуашку и темперу. И не обращался к рисованию до момента моего появления в ГИТИСе на факультете актеров и режиссеров. Там вернулось желание рисовать. Сейчас я работаю только в жанре карикатуры.

ИЛЛЮЗИОНИСТОВ МНОГО - ЛИЧНОСТЕЙ НЕТ

- Чему нужно научиться, чтобы показывать фокусы?

- Главное - понять азы манипуляции и азы работы с аппаратурой. Большинство начинают с примитивных карточных фокусов... Ну и, конечно, “наперсточки” или стаканчики, под которыми исчезает поролоновый мячик. Этому фокусу как минимум триста лет! Лучшим наперсточником всех времен и народов был немец Бартоломео Боско, он жил в конце XVIII столетия.

- А сейчас, кроме Амаяка Акопяна, есть в мире великие иллюзионисты?

- Есть очень много хороших иллюзионистов в Чехии, Болгарии, Германии. Вот манипуляторов маловато, и совсем нет актеров. Есть ребята, которые выходят на сцену и прекрасно работают с картами. У вас остается впечатление только от трюка. Иллюзионистов много - личностей нет.

- Копперфилд вас, говорят, очень “восхищает”...

- Ну да... Взяли обезьяну, облачили в шутовской наряд, присыпали блестками, возят ее по всему миру и говорят: “Ребята, эта обезьяна может сделать так, что исчезнет статуя Свободы! А хотите, локомотив исчезнет?! А хотите, обезьяна пройдет сквозь стену?!” Я завтра могу сделать так, что исчезнет мавзолей и на его месте будет шикарный супермаркет.

- Что для этого необходимо?

- Деньги, мастер-оператор, осветитель с хорошей аппаратурой, три камеры и монтажная. Все. И тогда я могу сделать так, что в две секунды исчезнет Акрополь, и на том месте, где он был, появится статуя Мухиной. Или на том месте, где была Останкинская телебашня, появится статуя Свободы... И американцы от этого балдеют! Удивительная нация, нация микки-маусов!

ШУЛЕР-НЕВРАСТЕНИК

- Однако у вас были и не такие добрые фокусы... Говорят, что вы даже карточным шулером были...

- Врут! Да, до поступления в ГИТИС я действительно играл в карты с удовольствием. Но у меня не банда была, а коллектив единомышленников, которых я научил играть и научил обманывать тех, с кем нам приходилось играть. Потому что всегда конечная цель игры - обыграть всеми правдами и неправдами. А поскольку я с шести лет держу в руках карты, то я владею этим, я хорошо “держу колоду за талию”, как говорят профессионалы. Еще до первого курса ГИТИСа я действительно играл, но называть меня шулером - это слишком... крутовато. Потому что шулер - это особое мироощущение, особый взгляд на жизнь. Это человек, который поставил целью своей жизни стать королем в этом ремесле. А для этого надо бросить все и вся.

Мне было 17 лет, и шулером высокой квалификации меня нельзя было назвать. И мои старшие товарищи повлияли на мою судьбу, направили меня в нужное русло. Я дал обет за обедом в студенческой столовой: сказал, что обещаю больше не играть. И до сих пор не играю, даже в дурачка...

Меня с детства завораживали карты. Сейчас у меня хорошая коллекция - 924 колоды. Это то, что я никогда не продам и не отдам. Это те вещи, которые приводят мой ум в нелепый восторг. Это же явно аксессуары Сатаны! Поэтому, когда я беру и распаковываю новую колоду карт, у меня появляется страсть при помощи них с кем-то что-то проделать...

Есть карты, которые мне дороги тем, что они подарены великими людьми - Муаммаром Каддафи, тайской принцессой, Александром Ширвиндтом, Риной Зеленой, Папановым, Марьей Владимировной Мироновой... Есть колода карт, которую подарила мне бабушка, ею играл мой погибший дед, Иван Прокопьевич Муштаев, комиссар гарнизона Севастополя. Этой же колодой бабушка играла со своим родным братом, белым офицером, которого расстреляли красные. Этой колодой она играла со своим возлюбленным Андреем Ладониным, которого тоже расстреляли красные... И есть у меня еще колода карт в бутылке водки. На концерте в Находке подошел какой-то мой почитатель, принес бутылку из белого стекла, в которой находилась колода карт, пачка сигарет “Друг” и коробок спичек - три предмета в одной бутылке. Говорит: “У нас на зоне ребята очень тебя уважают, ты хорошо сыграл в фильме “Воры в законе”. Ребята тебе передают подарок”. Потом уже, когда я вернулся к себе в номер, я стал рассматривать эту бутылку. Обычная бутылка из-под водки... А там полная колода карт, полная раскрытая пачка сигарет и полная, выдвинутая, чтоб было видно, что никакого подвоха, коробка спичек! Вопрос будоражил мою фантазию много лет - как эти предметы туда попали?

Вообще, игроки делятся на две категории: на страстных и азартных. Между страстными и азартными - существенная разница. Азартные люди - это параноики, это психически неполноценные. Страстные - всего лишь неврастеники. Знаете, чем отличается шизофреник от неврастеника? Очень просто. Шизофреник знает, что дважды два - пять, и спокоен. А неврастеник знает, что дважды два - четыре, и нервничает, нервничает! Я, скорее всего, был шулер-неврастеник. Ни разу не проигрывал больше тысячи рублей. Правда, однажды здорово попал... Но случилось это, когда я уже “завязал” с картами.
Я в 1986 году поехал в Америку, в Лас-Вегас, меня туда пригласили поработать пять месяцев в казино “Олимпия”. Обещали платить 500 долларов за 25-минутное выступление в программе. Из этих денег я должен был что-то отдавать “Госконцерту”, потом еще оплачивать питание, проживание в гостинице... Но все равно оставалась неплохая сумма...

Однажды мой импресарио, он же генеральный директор этого заведения, предложил мне выйти в зал и поработать с публикой за ломберным столиком. Говорит: “Я вам доплачу”. Я спросил его, можно ли мне сыграть с публикой на деньги. Он махнул рукой: “Да, да, да...” Я вышел вечером к ломберному столику и стал показывать русскую классическую забаву “три карты”: на столе, условно, две дамы и один король. Я их показываю, переворачиваю рубашками вверх, передвигаю карты на столе и прошу господ зрителей отгадать, где находится дама. И говорю: “Если вы находите даму - я даю вам 20 долларов, если не находите - вы даете мне 5”. Я сначала прикупил публику, проиграл где-то долларов 250 - 300. А потом ярко, талантливо и красиво стал “обувать” честных, законопослушных, но очень наивных, инфантильных и жутко жадных людей.

Через 45 минут к моему столику стояли три очереди - как в мавзолей Ленина в лучшие времена. Американцы и гости Америки хотели сыграть со мной в “армянскую рулетку”. Еще через 45 минут у меня в кармане было 4,5 тысячи долларов. А потом...

Когда американские граждане и гости поняли, что их красиво “обувают”, они пожаловались секьюрити. Меня под белы рученьки вытащили из-за стола на приватную беседу в кабинет президента. Он вопил: “Как вы могли? Мы вас так уважаем, вы такой замечательный артист, но вы дискредитируете наше казино! Я должен расторгнуть с вами контракт!” Я ему говорю: “Как это - “расторгнуть контракт”? Я же живу в советской стране. У нас, конечно, перестройка. Но это еще не значит, что у нас нет партии и чекистов, и что меня там за это погладят по головке. Мне нельзя возвращаться, у меня договор, я должен привезти деньги. Где я их возьму? У меня контракт с вами”. А он говорит: “Никакого контракта”. Был жуткий скандал. Дело, правда, кончилось тем, что он сжалился и отправил меня в Чикаго к своему другу, работать в ресторане. Я отработал в Чикаго три месяца и вернулся. Привез какие-то деньги. Но спустя какое-то время эта история дошла до МИДа, через МИД она, конечно, пришла в “Москонцерт”, где я работал... Но тут, к моему счастью, все рухнуло - пришел Ельцин и говорит: “Ребята, почему бы, собственно, не выпить?” В общем, меня спасла революция. А так я был бы совершенно невыездным.

МАСКИ И ЛИЦО

- Я гастролировал в 63 странах. И не просто гастролировал, а работал в этих странах подолгу. пять раз был в Японии, шесть раз - в Швеции. С 1983 года начал сниматься в Швеции на телевидении со своим уникальным номером, который так и назывался - “Танцующий иллюзионист”. Сейчас по состоянию здоровья я этот номер, к сожалению, не работаю. Но я, извините за нескромность, по-прежнему единственный иллюзионист на планете, который имеет приз за пластику и хореографию. Теперь у меня другая программа: я больше шучу, рассказываю анекдоты и в ткань повествования ввожу фокусы.

- То есть фокусов меньше, чем повествования?

- Нет, равное количество. Сейчас меня японцы пригласили на гастроли, но они просят ту же программу, полуторачасовую. Но ее надо переводить на японский, а это уже другая семиотика и другое отношение к публике.
- Ваша самая любимая маска - это балагур, весельчак, любитель женщин?

- Ну, нет, что касается женщин, это не маска, это душевное состояние. Практически нет женщин, которые бы мне не нравились. Нет некрасивых женщин, есть невнимательные фотографы и дурно воспитанные мужчины. А я себя считаю джентльменом. Знаете, чем отличается английский джентльмен от русского? Английский джентльмен всегда пропустит вперед даму, а русский джентльмен сначала пропустит рюмочку, а потом уже не пропустит ни одной дамы. Мне нравятся блондинки, но и брюнетками я не пренебрегаю. Я на алтарь красоты бросил все, из-за красивых женщин потерял трех жен. Женщины - это самая творческая работа в моей жизни. Охмурить, околдовать, одарить ее желанными подарками и придуманными именно для нее историями - вот серьезнейший и сложнейший процесс. Это отдельный спектакль, это расписанный сценарий. Было такое, что я в 12 часов ночи лез по водосточной трубе к окну своей любимой женщины и под бой курантов стучал ей в окно. И когда она и ее испуганные домочадцы окно открывали, то видели там какого-то человека с букетом цветов и ужасом в глазах. К великому сожалению, сегодня я себе позволить этого не могу.

- Вы постоянно находитесь в образе? Раздвоения личности не боитесь?

- Я актер, но постоянно находиться в маске довольно сложно. И снять ее не всегда получается, потому что меня идентифицируют с моими персонажами. Одной моей приятельнице рассказали: “Я видела Амаяка Акопяна, он сидел на лестнице казино с девицами какими-то. Выпивши! Распевал какие-то песни”. Она говорит: “А что - он недостойно себя вел, хулиганил?” - “Да нет, все было нормально. Но я его не привыкла таким видеть!”

Еще был случай “не для протокола”. Я не курю, но обожаю выпивать: коньяк расширяет сосуды, а водочка - связи, а между первой и второй можно еще шесть выпить... Я был на какой-то презентации, мы посидели, потом уехали в какой-то ресторанчик, там посидели... И я возвращался в очень сложном состоянии. Помню, что мне стало нехорошо у моего подъезда... Стою я там, в белом пиджаке, в белых брюках, в белых ботинках, и расхваливаю какой-то ресторан. Вдруг ко мне подбегает какая-то женщина, поддерживает меня и говорит: “Вот и хорошо, вот и замечательно. Сейчас вам станет легче. А я приду домой, расскажу дочери. Она мне не поверит, что я вас видела. Не поверит!..” Когда ко мне вернулось сознание, я понял, какое впечатление я произвел на этого человека. У нее и в мыслях не было, что Акопян что-то подобное может себе позволить. И она, простая русская труженица, была рада, что со мной иногда происходят те же вещи, что и со всеми остальными.

- Бывало так, что маску с лица было снять невозможно?

- Однажды такое было, причем в буквальном смысле! Я чуть не погиб на съемках фильма “Мастер и Маргарита”, где играл Жоржа Бенгальского. Если помните, Бенгальскому по сюжету кот Бегемот отрывает голову. И нашим гримерам надо было сделать бутафорские головы - мне и “Мише Берлиозу”. На меня наложили очень много гипса, забыв проложить в уши тампоны и смазать ноздри, усы и брови вазелином. Знаете, как делают маски? В ноздри вставляют трубочки, на голову надевают резиновую шапочку... Как правило, гипс накладывают только на лицо, а на меня почему-то надели целый “шлем”. Фактически это был “гипсовый скафандр”. И потом должны были снять. В этот день привезли бельгийский гипс, который схватывал намертво. Лето было, август, но вдруг выключили горячую воду. “Да, ладно, - говорю я, - замешивайте холодной”. Замешали холодной, наложили, а дальше - как в лучших фильмах Хичкока: стали стучать, а гипс не отходит... Стали бить мой “шлем”, крушить, ломать, крошить, пилить, вся киностудия сбежалась, все гримеры. Дальше - разбили “черепушку”, а с лица и с ушей маску не могли снять, потому что гипс попал в уши и там застыл. И они мне уши отрывали! К тому же я на нервной почве начал терять сознание от страха. Такое ощущение, что ты лежишь в гробу заживо погребенный, воздуха не хватает, страх жуткий... Очнулся я только тогда, когда мне раскрошили часть “лица”. Вспоминать об этом весьма неприятно.

Я не общаюсь с темными силами, но знаю, на что они способны. Ведь многие режиссеры пытались поставить “Мастера и Маргариту”, и никому не удавалось без потерь что-то сделать с этим произведением. У нас на съемках были жуткие трагедии. Сначала погиб второй режиссер. Потом умер молодой оператор... На моих глазах у Валентина Гафта в гримерке горел плащ, который он привез из Америки, - плащ сам воспламенился... Картина не вышла, и неизвестно, в чьих она руках сейчас.

Есть еще одна замечательная роль, которую я мечтаю сыграть. Это - Николай Васильевич Гоголь. Мистическая личность - с ним тоже надо быть предельно аккуратным. Меня Гоголь интересовал еще со студенческих лет. Я пытался расшифровать его произведения. Но имею ли я право играть его? Мне нужно, чтобы сверху подали какой-то знак... Видимо, Господь Бог как-то отводит меня от этой работы, в силу разных причин. Но было бы, конечно, очень интересно сыграть эту драматическую роль и покончить с типажом “веселого кавказца”, который висит на мне...

ТО ЛИ ЛЮДИ, ТО ЛИ КУКЛЫ

Но больше всего я бы хотел создать собственный театр. В 90-е годы я сунулся к каким-то чеченцам, в какие-то коммерческие банки. Я сказал, что хочу поставить “Волшебник изумрудного города”, “От магов древности до иллюзионистов наших дней”, “Старик Хоттабыч”, “Калиостро”, но все это рассчитано на детскую аудиторию. И эти восточные люди мне сказали, что деньги они не дадут, что театр себя не оправдает, что я сошел с ума, что каждый спектакль очень дорог. Они говорили: “Давайте лучше откроем казино “У Акопяна”. Уже завтра будут дивиденды. У вас там девочки голые будут танцевать!” Потом я сунулся к армянам, они мне говорят: “Какой еще театр! Давай откроем ресторан “У Акопяна”, будет у тебя свое шоу, варьете...” В общем, круг замкнулся. Я прекрасно понял, чтО этим людям нужно в жизни.

Армяне мне подкатили “мерседес” спортивный, открытый. Они мне говорили, что это подарок гендиректора, что он меня очень любит и уважает. Я сказал, что мне нечем отдавать. Тогда они сказали гениальную фразу: “Потом отработаешь”. Три дня “мерседес” стоял под окном, я им каждый час звонил, просил забрать... Короче говоря, увезли, обиделись. Через два года я случайно встретился с замом этого директора. И он мне говорит: “Ну почему ты не взял этот “мерседес”? Человек тебе дарил от всего своего большого восточного сердца. Эту машину ему не жалко было, она все равно в угоне была...”

Алексей ЧЕБОТАРЕВ

Фото Николая ФЕДОРОВА