Рисунок: Дмитрий Петров / "Солидарность"
Для конкурентного права самозанятые платформенные работники являются предприятиями, и это, наряду с тем фактом, что они не сотрудники платформ, мешает коллективным переговорам. Если вопрос отношений между платформой и работниками можно решить в частном или судебном порядке, то проблему соответствия коллективных переговоров законодательству надо решать на уровне государств и их объединений. Монопольный характер платформ приводит к тому, что они могут диктовать условия сотрудничества и снижать издержки на рабочую силу. И это тоже должно быть заботой государства.
С тех пор как Джо Байден пообещал, что будет самым протрудовым (буквальный перевод pro-union - “пропрофсоюзный” - звучит по-русски некрасиво) президентом в истории США, “Солидарность” пристально следит, насколько действительность соответствует ожиданиям. Обещанный PRO Act застрял где-то в коридорах Конгресса между нижней и верхней платой. А ведь именно обещание принять этот законопроект обеспечило Байдену поддержку профсоюзов.
Не стоит поддаваться иллюзиям - поддержка со стороны организованной рабочей силы никогда не была единой в пробайденовском порыве. У “профсоюзного Джо” есть в прошлом грехи, и профсоюзы их не забыли. Тем не менее в стороне от Байдена оставались небольшие профсоюзы, не определяющие погоду в этой части электората. В июле президент сделал очередной шаг навстречу рабочим (не только организованным, а всем), а профсоюзы напомнили о своей свободе критиковать президента. Обо всем - в обратном порядке, так сказать, по нарастанию важности.
Если первый год пандемии вызывал народное недовольство (и не только в США) неуклюжими экономическими решениями, то второй год принес не слишком толерантные вакцинационные директивы. Американские профсоюзы не преминули напомнить Байдену, кто его избрал. Чтобы президент вдруг не “замахнулся на самое святое, что у нас есть! На Конституцию!”, рабочие напомнили ему, что документ дарует им права, и ограничивать их - вводить мандат на вакцинацию - никто президенту не позволит, какую бы любовь к профсоюзам он ни декларировал.
Заявления профсоюзов нельзя назвать протестными - скорее упреждающими. Вакцинация, говорят профсоюзы, дело добровольное, и вводить многочисленные препоны для невакцинированных - значит ограничивать их права. Лишь Ричард Трамка, до внезапной смерти 5 августа бывший президентом АФТ-КПП - крупнейшего профобъединения США, сказал, что полностью поддерживает идею мандата на вакцинацию для федеральных работников и занятых в частном секторе.
Продолжит ли его преемник придерживаться этой линии, пока неизвестно. Но бизнес постепенно уже вводит обязательную вакцинацию. Так, 90% пилотов и 80% бортпроводников United Airlines, по данным авиакомпании, уж привиты, но теперь вакцинация обязательна для всех 67 тыс. сотрудников, и поблажки даются только по медицинским показаниям и религиозным основаниям. Вторая крупнейшая в мире (после бразильской JBS S.A.) американская ТНК в пищевой промышленности Tyson Foods тоже ввела для своих работников обязательную вакцинацию до 1 ноября. Тем же путем пошла Microsoft, и там вакцинация будет обязательна даже для гостей офисов компании. Uber, Lyft и Walmart обязали привиться “белых воротничков”.
Позицию профсоюзов, выступающих против обязательной вакцинации, важно понять правильно. Они не против вакцинации как таковой - лишь против палочных методов, когда издержки для непривитых делают вакцинацию де-факто обязательной.
9 июля Байден издал указ “О развитии конкуренции в американской экономике”. Как видно, указ не выдал президенту индульгенцию на авторитарные решения и в целом пока что не вызвал восторга ни у рабочих, ни у предпринимателей. Разберемся, в чем же дело.
Этот указ интересен тем, что предполагает смену вектора конкуренции от потребителя к трудящемуся. “А трудящийся - не потребитель?” - спросите вы. Конечно, потребитель. Но суть в том, что конкуренция, ориентированная на потребителя, предполагает конкурентность цен на товары и услуги, и благо потребителя оказывается в основе экономического благосостояния государства. Такой подход существовал в США примерно 40 лет, с начала 1980-х годов. Новый указ предполагает конкурентность спроса на рабочую силу.
Иными словами, если раньше потребитель торговался с продавцом, чтобы заплатить поменьше, то теперь работодатели торгуются с работником, и тот решает, кто ему заплатит побольше. Поэтому указ призван уменьшить власть корпоративных работодателей, которые вынуждают работников подписывать невыгодные контракты и снижают возможности рабочих добиваться повышения оплаты труда и улучшения его условий. Выражаясь научно, указ направлен на борьбу с монопсонией на рынке труда (когда продавцов много, а покупатель один).
За 40 лет с перехода на рейганомику, которая сместила акцент на стимулирование производства, внедрение инноваций, увеличение инвестиций и уменьшение издержек (и таким образом снижение цен на товары и услуги), отрасли американской экономики обрели неоспоримых лидеров, коммерческих левиафанов, как их называют на родине. Из первой секции указа, а фактически из преамбулы к нему, явствует магистральная парадигма: со временем рейганомика ослабила конкурентность рынка, лишая американцев преимуществ открытой экономики и свободного рынка, увеличивая неравенство в доходах и благосостоянии и (не совсем уместный в данном контексте реверанс) расовое неравенство.
Для борьбы с монопсонией на рынке труда, особенно в платформенной занятости, и с монополизмом на рынках сельского хозяйства, здравоохранения, информационных технологий, информации и телекоммуникаций Байден создал Совет Белого дома по конкуренции.
В его состав вошли: секретарь казначейства, генеральный прокурор, министры обороны, сельского хозяйства, торговли, труда, здравоохранения и социальных служб, транспорта. А также - администратор Управления информации и регулирования и руководители других агентств и управлений, кого председатель сочтет нужным приглашать к участию. А сочтет он кого-то из председателей Федеральной торговой комиссии, Комиссии по коммуникациям, Федеральной морской комиссии, Бюро финансовой безопасности потребителей, Совета по наземному транспорту.
Чтобы не пересказывать весь объемный документ, скажем лишь, что для претворения в жизнь антимонопольных планов интересы малого бизнеса и независимых фермеров ставятся выше, чем интересы корпораций. В том числе - за счет расширения информированности всех участников рынка, увеличения прозрачности, расширения инвестиций, защиты осведомителей (имеются в виду те, кто сообщает о нарушениях в отношении работников или о недобросовестной конкуренции). Планируется пересмотр законодательства в соответствии с преамбулой этого указа. В частности - чтобы защитить работников от методов нерыночного формирования зарплаты и от практик, которые ограничивают возможности вести переговоры о повышении зарплаты и негативно сказываются на мобильности работников, не позволяя им менять работодателя.
Первый отчет о том, как влияет недостаточная конкуренция на рынок труда в США, должен быть готов к началу 2022 года (180 дней со дня публикации указа).
Для бизнеса этот указ означает усиление центральной власти там, где властвовал рынок. И хотя принципы laissez-faire - минимального вмешательства государства в экономику - уже давно не действуют в американской и многих других экономиках, главный “инструмент капиталиста” - журнал Forbes - все-таки их оплакивает, и прежде всего в технологическом секторе. Основной тезис статьи, посвященной указу: государство будет регулировать развитие технологического сектора, и в этом нет ничего хорошего, потому что бенефициарами станут союзы между государством и бизнесом, а кто остался за бортом - тот остался за бортом. Но когда Уэйн Крюс, вице-президент Института конкурентного предпринимательства, сотрудник Института Катона, пишет, что общество от этого не выиграет, какое общество он имеет в виду - бизнес или рабочих?
Самый интересный вопрос, который напрашивается сам собой: прошел ли звездный час платформ? То есть ушли ли в прошлое сверхприбыли и взрывной рост корпораций? Сейчас в этом бизнесе подавляющее большинство игроков - американские. Разумеется, никто не думает, что Совет по конкуренции убьет платформенную экономику, - никуда она не денется. Фокус в другом. Появившись несколько лет назад, платформы, преимущественно транзакционные (те, которые служат связующим звеном между пользователями, обменивающимися чем бы то ни было - контентом, товарами, услугами и т.п.), действовали в “серой зоне” законодательства. То есть они пользовались всеми преимуществами, которые давала им современная технология, и благодаря этому в экономических отношениях с пользователями были сильной стороной. Это и обеспечило им такой стремительный успех: большинство платформ было создано уже в новом тысячелетии, но, чтобы развиться в миллиардные корпорации, им потребовалось существенно меньше времени.
Теперь же мы видим, как с каждым днем (не буквально, но хотелось бы) государства все больше вмешиваются в деятельность платформ. Внимательные читатели помнят про победу водителей Uber в Великобритании и все последующие вынужденные шаги компании. Помнят и провальное IPO британской Deliveroo. Оно, возможно, не было бы столь плохим, если бы не сами курьеры, с одной стороны, и понимание инвесторами того, что государство больше не позволит вертеть гиг-работниками как угодно, - с другой.
Американские платформы понимают, что федеральная власть не на их стороне - вся надежда на штаты и рядовых потребителей. Поэтому гендиректор Uber Дара Хосровшахи, разговаривая с инвесторами о доходах, выразил поддержку голосованию в штате Массачусетс, аналогичному ноябрьскому голосованию по Prop22 в 2020 году в Калифорнии: вывести Uber, Lyft, DoorDash и Instacart из-под действия закона о подряде. Такой законопроект может быть представлен избирателям в ноябре 2022 года.
На голубом глазу Хосровшахи рассказывал, как Prop22 понравился водителям Uber в Калифорнии. Только не упомянул, что “восторженные” водители 21 июля провели однодневную забастовку. И забыл, что еще раньше его компания решила лишить водителей всех тех прав, которые должны были показать надзорным органам, что, как и полагается независимым подрядчикам, водители независимы. То есть могут участвовать в ценообразовании, отклонять столько заказов, сколько вздумается, видеть цель поездки до того, как забрать клиента.
В общем, по итогам второго квартала 2021 года Uber несет убытки, превышающие прогнозы, а причина - нехватка водителей. Компании приходится бонусами заманивать новых подрядчиков - и это при том, что для них даже вакцинация не обязательна.
Конкурентное право Евросоюза тоже нуждается в корректировках, в том числе в части представительства платформенных работников и их коллективных переговоров. Решения, имеющие место сейчас, достигаются частным порядком и не решают проблему целиком. Они являются продуктом компромисса и будут в силе, пока позиция одного из участников диалога не ослабеет.
В Нидерландах водители приложений такси просят экспортировать свои данные, которые собираются платформой, на специальный “траст данных” своего профсоюза, чтобы способствовать более эффективным коллективным переговорам. В Великобритании водители просят платформы о большей прозрачности при найме и увольнении работников.
Эти примеры указывают на две больших проблемы в платформенной занятости, которые ведут к монопсонии рынка труда в этой отрасли. Первая - платформы обладают гораздо большей информацией о работнике, чем работник - о платформе. Вторая - алгоритмы менеджмента, который производится с помощью искусственного интеллекта, непрозрачны, то есть работник остается фактически один на один с механизмом, действия которого он не может предсказать, а значит, не может и выстроить стратегию взаимодействия. Если на секунду вернуться в США, то указ Байдена оставляет решение этой проблемы Совету по конкуренции, и пока нельзя даже предположить, к какому решению тот придет.
Сама природа платформенной экономики не подразумевает широкого выбора между платформами. Как правило, пользователь взаимодействует с ограниченным количеством посредников. А те связывают его с безграничным количеством обезличенных поставщиков товаров (через сетевых гигантов - с производителями сельхозпродукции, например) и услуг (курьеров, таксистов, слесарей, репетиторов, отельеров и т.д.). Рыночное преимущество платформы в том, что она предоставляет выбор, скорость и, как правило, более привлекательную цену. Все это ведет к нисходящей конкуренции. Попросту говоря, заставляет платформенных работников трудиться больше за меньшую оплату, с менее привлекательными условиями.
Чтобы избежать “гонки ко дну” - а при существующем положении дел туда и стремится платформенная занятость, - необходимо нормативными актами регулировать платформенную экономику. Причем делать это таким образом, чтобы динамика рынка не сказывалась на труде точно так же, как на товарах: чем ниже спрос по сравнению с предложением, тем ниже цена, и наоборот.
Конкурентное право Евросоюза в этом смысле оригинально. Договор о функционировании Евросоюза запрещает предприятиям и их ассоциациям любые соглашения и согласованные действия, имеющие целью или следствием ограничение конкуренции. Одновременно предприятия обязуются посредством коллективных переговоров соблюдать ряд трудовых стандартов, включая минимальный уровень оплаты труда. А это влияет на нижний предел цены товара или услуги для потребителя. В некотором смысле - нарушает положение о конкуренции. В еще большей степени антиконкурентным является заключение коллективного договора с самозанятым работником платформы, поскольку такой работник рассматривается как предприятие.
Европейский институт профсоюзов опубликовал документ, посвященный именно этой проблеме: коллективные переговоры, конкуренция и платформенная занятость. Сотрудники института Сильвия Райнон и Николя Кунтури отмечают, что закон о конкуренции не может быть разработан исключительно на основе подхода, ориентированного на цену. Он должен быть ориентирован на достижение социальных целей Евросоюза. Авторы приводят решение Европейского суда по делу Олбани, в котором суд постановил, что коллективные переговоры, применимые к работникам, должны рассматриваться вне сферы действия закона о конкуренции. По сути это значит, что закон о конкуренции отступает там, где целью является предотвращение конкуренции между предприятиями по затратам на рабочую силу (то есть предотвращение постоянной гонки за то, чтобы эти затраты снизить).
В настоящий момент Европейская комиссия рассматривает возможности устранить противоречие между тем, что самозанятый де-юре - предприятие, а де-факто - работник. Райнон и Кунтури предлагают вывести коллективные переговоры платформенных работников из-под действия закона о конкуренции, если: а) предоставляемая бизнесу услуга состоит преимущественно из личной работы, или б) услуга сходна с той экономической деятельностью, которую ведет получатель услуги, или в) предоставляется бизнесу, который предлагает те же услуги на рынке (теоретически, конкуренту). Причем именно “или-или” - достаточно лишь одного условия, чтобы разрешить вести коллективные переговоры.
И возвращаясь к теме информационного преимущества платформ и алгоритмизированного менеджмента. Фонд Фридриха Эберта выпустил аналитический документ, посвященный коллективным переговорам в платформенной занятости. Предлагается ввести в качестве посредника в переговорах своеобразное подразделение управляющих данными сообщества. Это позволило бы распределить информацию и защитить права участников переговоров. Управляющие данными смогли бы выступать в качестве консультантов по вопросам данных и по аудиту технологических компаний, пользующихся данными сотрудников.
По сути, данные работников являются ценностью для платформы, и задача управляющих - следить за справедливым распределением всех преимуществ, исходящих от этой ценности. В XXI веке информация - тот же капитал. И платформы пользуются им безраздельно.
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно