Права детей и режиссеров

Свидетельство того, что общественное сопротивление не бессмысленно, - то, как быстро, всего за полгода, была удалена из УК РФ вирусная правка, внесенная туда лоббистами ювенальной юстиции.

Мы уже обсуждали в “Солидарности” замечательную редакцию ст. 116, под которую с прошлого года можно было подвести не только “шлепок”, но подвижные игры с детьми, занятия спортом, практически любое телодвижение родителей, реальное или вымышленное. Слава Богу (и спасибо С.Е. Кургиняну), в России сформировалось массовое движение против “ювеналки”. Под его давлением законодательную “ошибку поправили”. Хотя “ошибкой” это было, наверное, только для тех депутатов, которые привыкли голосовать по команде. Разработчики действовали вполне рационально.

 “…Во втором чтении депутат Крашенинников, воспользовавшись ситуацией, втиснул две поправки, одна из которых прямо направлена на разрушение российских семей” (из выступления Е.Б. Мизулиной в СФ).

А то, что тема не закрыта, видно из заголовков, как СМИ в 2017 г. освещали последние новости с фронтов “семейного насилия”: “Уголовную ответственность за семейное насилие отменили”, “Побои в семье перестали быть преступлением”, “Бить домашних - не преступление”.

Взбудораженные такими публикациями, некоторые даже выходили на митинг - теперь уже против отмены ювенальной правки, в защиту женщин и детей. Здесь можно говорить о провокации со стороны все того же ювенального лобби в СМИ. Но нас, к сожалению, дезориентирует само законодательство. Статья 116 озаглавлена “Побои”. В словарях можно найти разные трактовки этого понятия. У Ожегова побои - это избиение. Подробнее - в Малом академическом словаре:

“Удары по телу, причиняющие боль, увечье. После побоев Матрена, очнувшись, почувствовала острую боль во всем теле. Новиков-Прибой, Порченый. Десять дней подполковник Ларри вместе со своими подручными допрашивал его, изощрялся в побоях и пытках. Н. Никитин, Северная Аврора. || Прост. Следы на теле, остающиеся в результате этих ударов. У Марфы, кроме побоев на лице, были сломаны два ребра и разбита голова. Л. Толстой, Корней Васильев”. (Выделено мной - И.С.)

Вот почему информация о том, что парламент РФ отменил уголовную ответственность за побои в семье, воспринимается многими с изумлением, переходящим в ужас. Но все то ужасное, о чем написано в словаре, было и остается уголовно наказуемым. А статья 116 УК - о другом.

“Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в статье 115”.

115-я - “Умышленное причинение легкого вреда здоровью”. То есть в статье “Побои” речь идет о таких действиях, которые не причинили даже легкого и кратковременного вреда, они могли вообще не оставить следов, да и сам характер этих действий определен через волшебную формулу “или иные”.

Кто ясно мыслит, тот ясно излагает. В особенности это относится к нормативным актам. Там каждое слово должно быть четко определено. Путаница с “побоями” возникла не сегодня, даже не вчера, ювенальщики ею просто воспользовались. Но если юридические термины допускают вольное толкование по аналогии, а предметом регулирования становится “взгляд и нечто” - то, что физически невозможно доказать в суде, -  то волей-неволей возникают подозрения: так приоткрывается очередная форточка Овертона и лазейка для злоупотреблений.

Тем временем Павел Крашенинников, глава комитета по госстроительству, внес еще одну поправку в законодательство, на сей раз гражданское. Поскольку проблемы с зарплатами, льготами, медициной у нас решены, можно заняться правами режиссеров, которые - о ужас! - считаются не авторами спектакля, а только интерпретаторами. В результате их “постановки” безнаказанно используют “другие, менее известные лица или театры. Порой они вносят в произведения серьезные изменения, которые искажают творческий замысел”. Эту практику необходимо пресечь.

Вообще-то поражение режиссера в авторских правах (по сравнению с писателем и композитором) имеет объективные причины. Спектакль существует “здесь и сейчас”, у него нет такого воплощения, которое можно зафиксировать, надписать чужим именем и продавать без ведома автора.  Общество будоражат скандалы несколько иного рода. Когда сами режиссеры, пользуясь тем, что права классиков никак не защищены, паразитируют на всем известных именах, при этом еще и глумятся над Пушкиным, Гоголем, Островским. В театре, подведомственном столичному департаменту, извините, культуры, инсценировка как бы Ф.М. Достоевского сопровождалась титрами, проецируемыми на экран:

“Настя пишет письмо Мышкину. Пишет с ошибками, но кровью. Менструальной”; “Князь Тьмышкин писает в воду. Моча у князя такая же чистая, как его душа”.

Вот это будем защищать, оплачивая услуги соответствующих “экспертов” и “искусствоведов”?

Можно переписать еще законодательство об охране памятников так, чтобы оно защищало слово из  трех букв, намалеванное  на средневековой стене пьяным придурком. Но зачем? Не проще ли с самого начала не допускать таких странных “ошибок”, которые потом придется всей страной со скандалом исправлять?