До нейромышей

Бывший рок-музыкант, ныне “релокант” якобы опечален тем, что люди, создававшие при “тоталитарном совке” великие произведения, в Израиле оказались ни на что не способны и никому не нужны. Фамилию не называю, поскольку нет уверенности в авторстве: ресурсы ссылаются друг на дружку и в итоге выводят на страничку юмора. Сами знаете, как все цифровое надежно и достоверно.

И если бы я назвал фамилию, пришлось бы вставлять в текст бюрократическое заклинание от иноагентов. На кой оно тут сдалось?

Но проблема поставлена интересная. Как в хорошей пьесе, за первым планом второй и третий.

Почему “релоканты” бесплодны, понятно: резко сократилась живая референтная аудитория, которую не заменить общением в Сети. Так было и раньше. Когда я слышу, что клятые большевики изгнали из России творцов, остался генетический мусор, переспрашиваю: какие шедевры созданы в эмиграции? Что поставить рядом с романами Шолохова и Булгакова, поэзией Маяковского и Есенина, спектаклями Станиславского и Таирова, фильмами Эйзенштейна и Александрова?

Выходит оправдание революции через искусство, причем в защиту ее выступают даже контрреволюционеры вроде М.А. Булгакова.

Только где наши нынешние шолоховы-булгаковы? Ведь те, которые не уехали, тоже не создают ничего сопоставимого с “тоталитарным совком”.

Слева уже готов ответ: клятые капиталисты порушили социалистическую идиллию (с карикатуры Комара - Меламида “Сталин и музы”). Подменили искусство коммерцией.

Отлично. Но страны, где социализма не было даже на вывеске, тоже производили великое искусство. Коммерческая привлекательность не исключала вторых и третьих планов, которые каждый воспринимал (не воспринимал) по себе, для кого-то “Blade Runner” был просто боевик - ура, наши победили! - а сосед задумывался: кто здесь, собственно, “наш”?

Конечно, осмысленное кино до сих пор изредка просачивается в широкий прокат, Т. Стоппард и М. МакДонах пытаются дотянуться сквозь политкорректность до каких-то современных проблем, но это - как наличные деньги на руках: пусть уходящие поколения доиграют в то, к чему привыкли. Продюсеры открыто заявляют: молодежи не нужно “нюансов”, “конфликтующих мотивов” и даже сюжетной логики. Все, что отличает искусство от тик-тока, будет вырезано без оглядки на авторские права.

Но если списывать беду на злую волю, хотя бы и классовую, получится тоже упрощение. Для романа, пьесы, сценария необходим драматический конфликт. В чем он может состоять применительно к реалиям постиндустриального общества? Жрать junk food бодипозитивно, но 300 кг не пролезли в дверь и не приняли достойного участия в свержении памятника А. Линкольну (расисту, сексисту и русскому шпиону). Это воспоем? Вы скажете: нет, борьбу против такого уродского общества. Только убедительного героя борьбы не получится без идеи: ради чего, в чем альтернатива.

Уползти в прошлое: как мы свято жили при Иване IV? Вариант “релокации”. Племенная исключительность? Вообще не идея, а “заблудившийся инстинкт”.

В реальном сопротивлении преобладает простой мотив: чем мы хуже американцев. Можем цифроваться быстрее и потреблять (в кредит) активнее. Это не альтернатива, а сорт того же самого, причем оно не навязано сверху (хотя и запечатлено в архитектурных доминантах любого мегаполиса), а органично произрастает из условий жизни. Его легко усвоить, но трудно воспеть.

Конечно, природа будет сопротивляться, в т.ч. средствами искусства, не додушенного продюсерами и кураторами. Но мы уже на пороге мира, в котором человеку нет места. Докреативились до нейромышей. В прошлом году команда программистов заявила на “Биеннале театрального искусства” как бы “пьесу”, написанную нейросетью. Театральные профессионалы восприняли с иронией: дескать, “вторичное сырье”, для уникального продукта все равно потребуется живой интеллект. Но кто сказал, что продукт должен быть уникальным? Сценарии “Марвелов” вполне могли бы сочинять боты. Не исключено, что уже потихоньку сочиняют. Если устранение человека из сферы творческого труда будет легализовано, это равносильно заявлению об уходе.

Мы здесь больше не нужны.