Русский перекресток

Событием высокого культурного значения стал рождественский показ сразу по двум ТВ-каналам фильма Эдуарда Боякова “Русский крест”. 17 лет назад в такой же праздничный государственный эфир ставили “Остров” Павла Лунгина.

И то, и другое - православная проповедь средствами кино. И там, и здесь центральный персонаж - грешник, через покаяние обретающий особый дар и влияние на людей. У Лунгина в главной роли снимался Петр Мамонов, у Боякова - Михаил Пореченков.

Оценив “Остров”, в общем, положительно, автор этих строк в далеком 2007 году спорил с товарищами из научно-просветительского журнала “Скепсис”. Они видели в фильме Лунгина только очередное свидетельство клерикальной реакции. Я же призывал к историзму: оценивать произведение не в сферическом вакууме, а в конкретных обстоятельствах, для которых была благом любая мораль, даже самая элементарная, на уровне “не убий”.

Герой Мамонова мучился, считая себя виновным в гибели товарища-моряка. Герой Пореченкова - сельский сторож, он свел в могилу жену, дочери от него отказались, сам по пьяни потерял руку и двигался к предсказуемому финалу. Однако вмешательство свыше изменило траекторию. Он бросил пить, водрузил на спину громадный деревянный крест и пошел с ним по Руси собирать деньги на восстановление полуразрушенной церкви в родном селе.

Крест, конечно, символ. Но вполне материальный, весомый, особенно для однорукого инвалида. А самоистязания (столпничество, флагеллантство и т.д.) - широко распространенная средневековая практика. Будучи жертвой тоталитарного советского образования, я ее не совсем понимаю. Могу понять, почему добрый Бог заповедал своим детям быть добрыми между собой. Но зачем ему понадобилось, чтобы эти дети бессмысленно себя мучили - бонусом к тем неизбежным страданиям, которым нас подвергает жизнь? По-моему, в таких представлениях о Творце заключен некоторый “соблазн” (выражаясь средневековым языком). Но поскольку я не богослов, возвращаюсь к фильму.

Он оказался намного лучше, чем ожидал автор этих строк. Поэма Николая Мельникова, послужившая литературной основой, - хорошие стихи в манере А.Т. Твардовского. Очевидно, писал их человек искренне верующий. Державно-племенных добавок к христианству практически не заметно, осуждаемое в поэме “безродье” не связано ни с какой вражеской национальностью. Полина Чернышова из театра Вахтангова вполне органична в роли девушки-ангела, читающего авторский (надмирный) текст. И Михаил Пореченков не плакатный, а живой, несмотря на сверхсложные условия актерского существования: рифмованные реплики + действия - иллюстрации (как в школьном театральном кружке).

Но главный в любом деле вопрос не “как”, а “зачем”. В фильме “Остров” убедительно и доходчиво показано, что такое плохо. Плохо быть фашистом, предателем, убийцей. Сложнее с вопросом, что хорошо. К чему должен был стремиться зритель после христианского кино? Уйти в монастырь? Лечить болезни эстрасенсорными методами? Прошло много лет. По меркам нашей быстротекущей истории - просто огромный срок. Чему же учит фильм Боякова? Не бухать, не воровать, не ломать памятники архитектуры. Спасибо, кроме шуток. Но в чем состоит позитивный идеал? Вот сбылась мечта героя, восстановили его односельчане свой храм. Что там будут проповедовать и как эта проповедь изменит их реальную жизнь?

В тексте есть ответ. Четкий, как ПДД.

Повернулась жизнь обратно -

В юность, в детство,

В глубь веков!

Вкус невиданный и редкий,

Запах сотен, тысяч трав

Уносил к далеким предкам,

Душу трепетом объяв.

Не Россия - Русь Святая

Открывалась всё ясней,

Благолепие являя

Мужику из наших дней!”

Спасение в том, чтобы жизнь “повернулась обратно”, “в глубь веков”. Идеал даже не в прошлом (в крепостной деревне “благолепия” было точно не больше, чем в колхозе при Брежневе), а в фэнтези про “далеких предков”, в агитационном лубке.

При этом фильм Боякова в современном всероссийском телевизионном меню соседствует со “Словом пацана”. Некоторые умудряются их одновременно хвалить. Вы хотели символов? Вот они.

Интересный получился перекресток.