Писатель и терроризм

Внесение писателя Григория Чхартишвили (Б. Акунина) в список экстремистов и террористов за его антироссийские высказывания последнего времени породило ряд спонтанных движений в сферах, связанных с книгами. Издательства стали объявлять о прекращении выпуска акунинских книг, торговые сети начали снимать их с продажи, театры отменяют спектакли по мотивам его произведений, а вот библиотечное сообщество, напротив, заявило, что продолжит выдавать читателям любые книги до тех пор, пока они не будут внесены в список экстремистской литературы.

Позиция библиотек, заметим, полностью соответствует закону. На данный момент Акунин - экстремист, а вот его книги экстремистскими не считаются.

Да и в самом деле, можно ли считать детективы про Фандорина подрывающими общественный порядок? Наоборот же, сыщик Фандорин борется с революционерами во имя стабильности власти, то есть автор, получается, долгое время был в русле государственной идеологии и даже, можно сказать, укреплял ее.

Экстремист, террорист и романист. Было ли такое в русской литературе? Да, было. Борис Савинков - именно тот самый случай. Лидер боевой организации эсеров, организатор ряда терактов, оказавшись в 1906 году в эмиграции, под влиянием Зинаиды Гиппиус, разглядевшей в нем литературный талант, стал писать книги под псевдонимом В. Ропшин. Нетрудно заметить и влияние Савинкова на романы фандоринского цикла.

Сам того не желая, Чхартишвили-Акунин оказался в шкуре Савинкова-Ропшина. Однако между ними есть очевидные различия, даже если не сравнивать величину таланта.

Савинков действительно был экстремистом и террористом. Чхартишвили - книжный червь, который в один прекрасный день решил стать писателем, но в конце концов был настигнут кармой своей литературной игры, для которой были значимы не только переклички с творчеством Савинкова, но и сам выбор псевдонима Б. Акунин с намеком на великого анархиста Бакунина.

Впрочем, здесь оказалась важна не только литературная игра, но и юридическая. Нашему законодательству почему-то трудно называть вещи своими именами. К иноагентам могут причислить граждан, которые ни от каких иностранных организаций денег не получали, а в списках террористов соседствуют и те, кто реально готовил теракты, и просто болтуны, вроде писателя Акунина.

Нет, превращение из беллетриста в террориста - это вовсе не та история, которая произошла с Акуниным. Сюжет там совсем другой, хотя тоже вполне понятный. Автор коммерчески успешных романов настолько уверился в своей значимости, что вознамерился пасти народы. Это намерение окрепло в нем бурной зимой 2011 - 2012 года: митинги на Болотной площади, "координационный совет оппозиции"... Акунин и компания в то время едва не дошли до дележки министерских портфелей. А после отъезда за границу беллетрист и вовсе вообразил себя Герценом и Солженицыным в одном флаконе. В итоге договорился до измены Родине, уж скажем открытым текстом.

Но ведь в истории нашей литературной, а значит, и общественной жизни встречаются и такие случаи. Самый известный - Лев Николаевич Толстой. Казалось бы, пиши себе романы и пиши. Нет же, придумал собственную этическую систему, да еще и не согласующуюся с церковными догматами.

Правда, Акунин не пахал и не сеял, целостной системы взглядов не создал, да и никаких "акунинцев", по аналогии с толстовцами, представить себе нельзя.

Тем не менее в определенном смысле это сравнение может быть поучительным. Отлучение Толстого от церкви примерно соответствует современному статусу иноагента, особенно если учесть, что в то время церковь не была отделена от государства. Однако ни "Войну и мир", ни "Анну Каренину" никто не запрещал к печати и распространению и не изымал из библиотек. Поэтому и нам было бы логичнее разделять беллетриста Акунина, писавшего занимательные и совершенно безвредные книжки, и переродившегося Чхартишвили, который в своей безумной гордыне бросил вызов стране и народу.

А раз уж мы их разделяем, стало быть, не должен этот Чхартишвили получать гонорары за того Акунина. И для того, чтобы эти деньги не оказались ненароком на счетах ВСУ, и в чисто педагогических целях, чтобы другим было неповадно. А направить эти гонорары следует на нужды наших бойцов на фронте. Это было бы и честно, и остроумно.