Пассивность масс как индикатор

Раз представился историком, расскажу историю из брежневских времен. Как компания десятиклассников спасала СССР от буржуазного перерождения. Никто же ни в какой коммунизм больше не верил, у взрослых цель жизни - набить квартиру барахлом, желательно с того самого Запада, который проклинают по телевизору.

Костя Звездочетов нарисовал плакат: “Уберите пальцы с глаз, враги народа среди нас! Бюрократы - ренегаты. Диссиденты - ЦРУ агенты. А мещанин и обыватель - первой степени предатель!” Вот с этим (а также с портретами Ленина и Че Гевары) мы стояли у метро, собирая подписи под петицией “Свободу Луису Корвалану”. Подходили рабочие после смены: “Кому свободу? А, свобода всем нужна…” - и подписывали. Но встретился нам и более серьезный собеседник.  Профессор Г.И. Куницын был один из последних настоящих коммунистов. Фронтовик, после четырех ранений пошел на партийную работу и одно время занимал высокий пост в ЦК КПСС. Марксизм знал по первоисточникам. Он-то и отвел нас за ручку к своим знакомым в “малый” ЦК (комсомола). Мы туда представили манифест под скромным названием “26 восклицательных знаков”. Но отнеслись  к нам, в общем, доброжелательно.

После чего шалопаев с портретом Че уже нельзя было просто прижать к ногтю. Горком организовал специальную конференцию, чтобы на ней представители правильных комсомольских организаций объяснили нам, в чем мы заблуждаемся и как на самом деле все в Союзе хорошо, ничегошеньки ему не угрожает. Стройки грандиозные, ракеты образцовые, американцев из Индокитая практически вышибли. И вообще не ваше это дело. Сверху начальство, ему видней.

Но вдруг появился на трибуне с виду правильный молодой человек (без признаков модного тогда хиппизма) и спокойно произнес:

- Пассивность масс предвещает революционную ситуацию.

Работники горкома поперхнулись. Мы тоже сперва не поняли. Позже, когда познакомились с ясновидящим товарищем (звали его Гриша Лойферман), стало более-менее ясно, что он имел в виду. Но все равно не верилось.

А лет через десять невероятное обернулось очевидным, комсомол перестроился в контору по обналичке, из которой по стране поползли ходорковские, потом… Впрочем, что было потом, все знают.

Сегодня правящий класс успокаивает себя тем, что протесты против повышения пенсионного возраста и “оптимизации” медицины не так многочисленны и активны, как, например, во Франции.

Но вот что замечает Олег Сдвижков, знакомый читателям “Солидарности”.

“Государство делает одну гадость - народ безмолвствует, другую - народ безмолвствует, третью, четвертую... сотую - народ безмолвствует. И тут какая-нибудь флуктуация на внешнем или внутреннем контурах... Эй, народ, выходи строиться, нам нужна твоя поддержка... А народ безмолвствует, он просто наплевал…

А потом историки будут долго и нудно искать смутьянов, масонов, большевиков, англичан (нужное подчеркнуть), которые все нам поломали”.

Буквально о том же самом пишет мне товарищ из города, где еще сохранилось производство и классический рабочий класс:

“Невозможность выразить свое мнение приводит не к митингам, а к затаенной злобе, которая пока будет выражаться в тихом саботаже, а в случае каких-либо антиправительственных беспорядков  запросто может перерасти во что-то более активное. В общем, становится интересно - как в конце восьмидесятых, но тогда в обществе был хоть какой-то запас прочности”.

Конечно, нельзя дважды войти в одну реку. И мы теперь не школьники, пожилые люди, отягощенные  опытом 90-х годов, так что “интересные” события не должны нас особенно радовать.  Наверное, классам и сословиям лучше договариваться, не доводя до беды. Только ведь насильно мил не будешь.

И в пассивности ничего хорошего нет. Но все-таки она лучше, чем активный идиотизм, как у нас в конце 40-х, когда боролись с генетикой. Или как сейчас на Западе, где многие принимают на “ура” гуманитарные бомбардировки, однополые браки, сексуальные домогательства и вообще все, что спускают сверху тамошние хреноваторы.

Включая, кстати, повышение пенсионного возраста.