Не ходил бы ты, Ахилл, во солдаты

Ахилла пыталась уберечь от мобилизации его мама Фетида. Будучи богиней, она знала, что сын живым из-под Трои вернуться не должен, поэтому переодела мальчика девочкой и спрятала на острове Скирос. Бесполезно. Судьбу не могут обмануть даже боги.

Это миф. В реальности гражданин и солдат - понятия исторически неразделимые. Суть античного (полисного) устройства с тех пор, как оно зародилось в Греции в гомеровские времена: владеть общественной землей и участвовать в управлении городом-государством может только тот, кто готов его защищать. Поэтому ученые называют греческий полис “демократией гоплитов” - тяжеловооруженных пеших воинов. Эсхил и Сократ геройски сражались за родные Афины, а драматург Софокл дослужился аж до стратега.

Сейчас любят всуе употреблять слово “цивилизация”, но тут оно действительно применимо: полисы отличались от древних государств Востока (да и от самой Греции в ранний, крито-микенский период ее истории) не по поверхности, не на уровне идеологического бормотания. Это было нечто принципиально иное, что показало себя в битвах при Марафоне, Саламине и Платеях: сознательные граждане громили многократно превосходящие силы, которые “царь царей, царь Персии, царь стран” сгонял со всех концов Ойкумены.

Более эффективное общественное устройство распространилось из Греции по Средиземноморью. Но поскольку все тогдашнее хозяйство приводила в движение мышечная сила (животных или человека), а порабощение сограждан было исключено, полис критически зависел от притока извне совершенно бесправных “живых орудий”, т.е. рабов. Античная экономика - экстенсивная (при постоянной конкуренции между гражданскими коллективами). Кто не в состоянии грабить и порабощать соседей, тот обрекает себя на отсталость и легко может стать сырьем для чужого процветания. Но процветание - тоже тупик. В богатых полисах быстро становился немодным любой труд. Фу, ручки пачкать - это для рабов. По мере роста благосостояния родители задумывались: не избавить ли любимых отпрысков заодно и от гоплитчины? Денег-то хватает. Пусть тяжести (один щит - 8 кг) потаскает кто-нибудь другой. Уже в IV веке до н.э. греческие города охотно прибегали к помощи наемников. Но за всякое удобство надо платить. Наемники легко переходили на сторону того, кто предложит больше, устраивали перевороты, приводили к власти тиранов. В результате вся Греция (включая жалкие остатки “общины равных” в Спарте) оказалась под властью римлян.

Особенности этого полиса мы как-то обсуждали (см. “Солидарность” от 17.10.18) с точки зрения плебеев, что для профсоюзной газеты естественно. Изначально они - “понаехавшие” - не входили в гражданский коллектив. Но добились равноправия во многом благодаря тому, что несли воинскую службу и в конфликтной ситуации могли не просить, а требовать. В Риме сформировалось “единое патрицианско-плебейское государство” или, по Цицерону, “согласие сословий”, которое преобразовало полис в мировую империю. Такого больше никому не удалось: ни Афинам, ни Спарте, ни Сиракузам. После чего римский народ выродился в бессмысленную паразитическую толпу вокруг сумасшедших императоров, и чем безумнее, тем веселее. Защищали эту “креативную индустрию” сперва провинциалы, потом наемные варвары, потом на римских развалинах пасли скот.

Последующая история - чередование профессиональных (сословных или наемных) армий с массовыми. Индустриальные общества одерживали свои победы, как правило, за счет всеобщей воинской обязанности, неотделимой от прав. Республики создавались в ритме военного марша: “К оружью, граждане! Равняй военный строй!” (“Марсельеза”).

В будущее эту идею развернул режиссер П. Верховен. См. его блокбастер “Звездный десант” по роману Р. Хайнлайна. Вопрос, справедливо ли общество типа “космическая Спарта” и хороши ли герои, им воспитанные, в финале фильма остается открытым. Персонажи И.А. Ефремова, по-моему, симпатичнее.

Но реальная история пошла не по Хайнлайну и не по Ефремову, а по старой афинско-римской колее.

Польза от ее изучения, конечно, не такая очевидная, как от физики или химии. Но знания о прошлом тоже могут пригодиться: чтобы не наступать радостно в десятый раз на одни и те же грабли. Хотя в данном случае, скорее, на одну и ту же алебарду.